Камень королей - Страница 373

373

— Скорее всего, генерал Ламан вывел людей через северные ворота, ближайшие к Квенидирскому замку, — Кален снова закашлялся и раздраженно тряхнул длинными волосами, когда приступ затянулся. — Так что я предлагаю пойти по северной дороге до ближайших деревень и узнать, не видел ли там кто-нибудь королевских солдат. Все согласны?

Ему ответил хор мужских голосов. Стражница, единственная женщина в полукруге, задумчиво молчала.

— Ниланэль, что вы с матерью будете делать? — спросил Кален. — Мы подчиненные генерала Ламана, и нам в любом случае надо его найти, но вас этот приказ не касается. Вы можете идти в Мадрисет, если хотите.

Ее пшеничная коса тяжело упала с плеча на спину, когда Ниланэль отрицательно покачала головой. За часы, проведенные вне Квенидира, она отошла от ужаса и выглядела более собранной и трезвомыслящей. От своей беды отвлек ее и ребенок, с которым стражница все время возилась, как с родным.

— Я маг и должна присоединиться к королевской армии, чтобы бороться с када-ра. Я пойду с вами.

— А твоя мать?

Ниланэль оглянулась. Виллета в этот момент складывала из пальцев сложные фигуры, иллюстрируя свою историю. Мальчик, впервые проявивший какую-то эмоцию, кроме слез и угнетающего молчания, с интересом следил за тем, как старуха смешно кривит морщинистое лицо и пытается говорить на разные голоса. Он не замечал, как пожилая северянка покачивается от измождения и потирает костлявыми ладонями замерзшие ноги. Долгий путь она не преодолеет и будет постоянно задерживать спутников.

— Если вы позволите, лейтенант Кален, она пойдет со мной, — извиняющимся тоном ответила Ниланэль. — Все равно ей пока не вернуться в Квенидир, чтобы сложить для отца погребальный костер.

— Ладно. А ребенок?

Теперь Кален пристально изучал Сони. Он спрятал глаза, притворившись, будто разглядывает дорогу. Ну да, спасти ребенка была его идея… Он же не думал, что мать ребенка погибнет, а мальчишка после этого окажется круглой сиротой. Днем Кален уже отводил Сони в сторону и угрюмо предлагал поразмыслить о том, куда девать этого пацаненка. Если по-разумному, то его следовало оставить в первой же деревне. Но что дальше? Безногий сирота нужен никому не будет — это лишний рот и кипа забот. Сони становилось дурно, когда он представлял, как ребенка кто-нибудь выкинет на край деревни, чтобы тот ночью околел от холода. Взять такую обузу с собой, чтобы этого не случилось, отряд не мог. А даже если и потащат они его за собой, в крепости — или где там временно разместился Ламан — калеку ждет та же судьба, что и в деревне.

— Так что с ребенком? — хмуро повторил командир.

Сех набрал в грудь воздуха, чтобы что-то сказать, но все, что он выдохнул, было грустное «Ох, Сатос…» О последствиях своего сострадания задумывался не только Сони.

— Я возьму Кийдана себе, — Ниланэль, глядя вниз, теребила кончик толстой косы. — У меня два года назад сын утонул. Пускай у моей матери будет внук, хотя бы такой…

— Значит, определились, — с явным облегчением сказал Кален. Он встал с валуна, и теперь его не по годам стройная, крепкая фигура возвышалась над спутниками. Окинув их взглядом, командир приказал: — Тогда подготовьте мальчика, я усажу его на коня, и выдвигаемся. Время не терпит.

Он произнес это строго, но его голос был бодрым, словно впереди их ждала легкая прогулка, а не изнурительное путешествие по морозу. Сони улыбнулся. Все-таки было у Калена сердце, каким бы жестоким он иногда ни казался. Все-таки переживал он из-за этого несчастного Кийдана, что тот замерзнет до смерти, выброшенный на опушку леса.

Долгие поиски Ламана теперь представлялись не в таком мрачном свете. На дорогу, которая огибала Квенидир и выводила на север, Сони смотрел почти весело. Пока отряд вместе, пока им не нужно никого бросать на произвол судьбы, они справятся с чем угодно.

* * *

Солнце коснулось гор и начало сливаться с ними, медленно закатываясь в лежавшую за их границей Бездну. Отряд спустился с пригорка и пошел по низине, со всех сторон огороженной холмами. Только что, наверху, еще был день, а здесь мгновенно наступили сумерки. Сони поежился. Он ничего не имел против ночи, но в сгустившихся, удлинившихся тенях ему мерещились подкрадывающиеся када-ра. Судя по тому, как напряглись, заозирались спутники, такое впечатление складывалось не только у него.

По тракту гвардейцы шли где-то с полчаса. Он вел в Пеллетан, крупный город, который находился в нескольких днях пути отсюда, и был усеян россыпью маленьких селений, жавшихся к крупному торговому пути. Многие беженцы отправились из Квенидира именно этой дорогой, и ее настолько истоптали, что оставалось лишь гадать, проходили тут солдаты Ламана или нет. Спросить было не у кого — если какие-то потерянные путники и встречались в такой близости к городу, то они только разводили руками. До деревни, где магам могли что-то рассказать, идти надо было не меньше часа, а то и больше.

Сони широко зевнул. Занять себя на дороге было нечем — знай себе переставляй ноги да мечтай о том, как окажешься где-нибудь в тепле, в мягкой кровати и с миской горячей мясной похлебки в руках.

Погрезить о чем-то таком, чтобы отвлечься от усталости и голода, было самое время. Сони с удовольствием это даже обсудил бы, но за последний час в отряде установилось гнетущее молчание, которое не располагало к легкомысленным беседам. Хлюпавший носом Виньес еле держался на ногах. Его было бы неплохо посадить на мерина, но там, скрючившись в неудобном седле и постоянно прикрывая ноги рваной зеленой юбкой, уже сидела старуха с дремлющим Кийданом на руках. Стражница, ведшая коня под уздцы, тяжело вздыхала и изредка вытирала увлажнившиеся глаза, вероятно, вспоминая о погибшем отце. Кален, которого окружали светящиеся потоки из снова набравшего силу Сердца Сокровищницы, просто шагал вперед — четко, размеренно, и казалось, что он ни о чем не думает. Сех, самый бодрый из спутников, старался идти сзади, лишь бы не пересекаться с ним взглядами. Командир сделал вид, будто не слышал обвинения, что он ничем не лучше када-ра, но сехен и сам себе оказался отличным судьей. Или, может быть, он все еще переживал свою обиду на безразличие Калена. Более или менее довольным выглядел один Ирьяс, но этот нервный человек вызывал у Сони ощущение брезгливости, и общаться с ним не хотелось.

373