Камень королей - Страница 442

442

Однако при мысли об этом по телу Невеньен прошла легкая дрожь, а уголки губ сами собой опустились. Вероятно. Всего лишь вероятно. А скорее всего, вторая новость окажется гибельной.

В дверь постучали. Затем в кабинет, смешно изгибаясь, вошел один из слуг-сехенов, которых Невеньен взяла с собой из Эстала. Этот был, кажется, дальним родственником кесета Ирта?

— Моя королева, к вам срочный гонец от лорда Иньита.

Снова? Иньит, первозданный Хаос на его голову, за несколько месяцев мог бы понять, что она не читает его письма и вообще не желает о нем слышать. На что он надеется? Что она вдруг забудет о том, как расчетливо он ее использовал? Ну уж нет.

— Выгнать, — резко произнесла Невеньен. — Накормите, если он попросит, но ничего у него не принимайте.

— Но я уже принял…

Только сейчас она наконец заметила, что слуга держит в руках толстый конверт с восковой печатью. Невеньен застонала. Вот ведь идиот! Зря, ох зря она набрала столько племянников и внучек проклятых старейшин. Ничего, вернется обратно в Эстал — и не только эту ошибку исправит.

— Я прошу прощения, моя королева, там не только письмо, там очень ценный предмет, — попытался оправдаться слуга.

— Не хочу ничего знать, — упрямо ответила Невеньен.

— Моя королева, может быть, мне все-таки следует изучить, что это? — предложил Окарьет. — Лорд Иньит ваш советник, его нельзя игнорировать.

Да уж. То, что она перед отъездом не отдала приказ его разжаловать, — еще одна большая ошибка.

— Хорошо, — торопливо согласилась Невеньен. Ее ждали другие, действительно важные дела, и она не хотела даже думать об Иньите. — Но если там окажутся сплошь любовные сопли и флакон с пролитыми по ночам в подушку слезами, то не надо меня об этом извещать.

Шен, сидевшая на предназначенном для главной служанке кресле рядом со входом, хихикнула. Весело оскалился и Дьерд, который по просьбе Невеньен заступил сегодня на пост телохранителя раньше, чем обычно.

Конверт лег на стол секретаря. В этот же момент в раскрытое окно залетели отголоски мелодичного звона — это колокола на одной из башен Кристальной школы отзвонили новый час. Время пришло. Невеньен отложила письмо Кийти, которое до сих пор вертела в руках, и, зашуршав голубым, в цвет короны, шелковым платьем, поднялась с кресла. Шен сразу подскочила на ноги.

— Останься, — приказала Невеньен. — Устрой себе небольшой отдых, поспи, найди Сеха…

— Да, моя госпожа, — покорно ответила та, хотя скрыть удивление ей не удалось.

За спиной Невеньен остались только двое телохранителей, тех, кому она доверяла больше других: Парди и Дьерд. Час для службы прихрамывающего жениха Эмьир был неурочный, но нехватку его магии предназначалось компенсировать Сердцу Сокровищницы. В последние четыре дня, с тех пор как Мирран заявил, что ему известен правильный ритуал выращивания Дитяти Цветка, Невеньен лишилась огромного количества майгин-таров, но этот был слишком ценен, чтобы выбрасывать его на ветер.

По бесконечным коридорам замка она шагала нарочно медленно, хотя Мирран попросил ее не опаздывать в часовню. В глубине души Невеньен боялась того, что она там увидит.

Голова кругом у нее пошла еще четыре дня назад, и все эти дни становилось только хуже. Нужно было срочно, пока не миновали все сроки нападения када-ра, решить, следует ли использовать предложенный Мирраном шанс. Слишком многое было против, и почему она в итоге поддалась на уговоры, для нее самой стало загадкой. То ли потому, что Мирран воспользовался своим даром убеждения с невиданной доселе страстью, то ли потому, что Тьер обязательно бы воспользовался возможностью заполучить такой ценный ресурс… Так или иначе, она согласилась, поставив на доску оттайрина одно из главных преимуществ — число волшебных кристаллов — против призрачной возможности заполучить в союзники Дитя Цветка.

Уже тогда у Невеньен появилось ощущение, что она сильно заблуждается. Однако это решение далось легче следующего.

Она помнила, как непонятно откуда взявшийся в часовне порыв ветра прошелся по ее ногам, когда Мирран объяснил ей главную причину неудачи Рагодьета и Паньерда. Не будучи северянами, они неправильно истолковали метафорический древнекинамский текст. В нем говорилось, что боги помещают душу пресветлого када-ри внутрь Бутона. Переводивший книгу Паньерд и контролировавший его Рагодьет решили, что это иносказание, и Дитя само зарождается внутри Цветка, оживая по воле богов. Но это было не совсем так. Та полуженщина-полузверь, умершая на руках хранителя, не была када-ри. Это был в прямом смысле оживший Цветок — существо, которое появилось из мертвой плоти растения, потому что так ему приказала Песнь Жизни. Мирран, видя непонимающие глаза Невеньен, привел аналогию: Бутон был неоплодотворенным, «пустым» яйцом, в котором есть белок и желток, но из которого никогда не сможет вылупиться цыпленок. А чтобы у них «вылупился» када-ри, нужно было поместить внутрь живого человека, причем мага, так как они уже были отмечены милостью богов. То, что Паньерд посчитал метафорой, было буквальным руководством.

В качестве доказательства, хотя и сомнительного, Мирран вспомнил одну из сказок о Маресе Черном Глазе. Она повествовала о том, как юная девушка, дочь Мареса, увидела причиненные Детьми Ночи беды и от огорчения умерла. Сила ее сострадания не укрылась от Богини-Матери, и Альенна воскресила девушку, даровав ей толику собственного могущества. Затем героиня сказки отправилась сражаться с када-ра вместе с отцом, великим магом, но нанесенные ей раны оказались столь серьезны, что сразу после битвы она скончалась. По мнению Миррана, ее первая смерть была метафорической — ее отдали в жертву богам, превратив в Дочь Цветка.

442