Камень королей - Страница 120

120

Невзирая на старания, погребальные костры разгорелись слабо. Настроение отряда, и без того угнетенное, упало еще сильнее, хотя все знали, что причина не в богах, которые не хотят принимать своих верных слуг, а в усталости и спешке, которые не позволяли сложить нормальные костры и дождаться, пока топливо прогорит до конца. Кален приказал срочно возвращаться в город, поэтому отряд, подпалив ложа из веток, направился обратно в Аримин. Дьерд глотал слезы, отворачиваясь от занимающегося пламенем друга.

— Какой Бездны он постоянно кидался вперед меня? Дурак… Это я должен был его защитить, — прошептал Дьерд, глядя в сторону. Больше он ничего не произнес за целые часы.

Всю дорогу — ту самую, которую Сони никак не мог найти вчера, — гвардейцы почти не разговаривали. Усталость была настолько сильной, что от нее возникло странное онемение — и языка, и мыслей. Не обсуждали даже Тэби, хотя в сопровождающей их тишине чувствовалась не только скорбь по Лейни и Келси, но и злость, боль от предательства человека, прожившего рядом с ними восемь лет.

Оживление вызвали лишь попытки установить, есть ли у Сони связь с када-ра, как с камнем королей. Сони мучили добрых полчаса, пока не решили, что если она и существует, то никак не проявляется. Приказывать созданиям Бездны он больше не мог — ничего не происходило, а видеть золотинки духа он перестал в тот момент, когда Дети Ночи покинули святилище. Это открытие страшно разочаровало гвардейцев. Сони не понимал почему. Ему и за все сокровища мира не далась связь с такими чудовищами. Разве не хорошо, что они пропали?

Командир еле ковылял, опираясь на наскоро обтесанный посох, но не давал себе отдыха, стремясь быстрее попасть в город. Он объявил, что успокоится только тогда, когда убедится, что Гередьес не послал за Тэби еще одного своего человека и что Дети Ночи провалились сквозь землю. По его словам, было чудом, что када-ра не тронули Виньеса и Дьерда, и еще большим чудом будет, если они исчезли где-то в горах. Все это звучало скорее как осуждение, чем признательность Сони за его помощь. Виньес тоже не расточал похвалы, но он хотя бы поблагодарил за спасение. Впрочем, он сделал это до того, как узнал, что оно было достигнуто ценой освобождения када-ра. Дьерд и вовсе промолчал, но его Сони как раз понимал. Когда убили Дженти, Сони, наверное, соболезновали многие, кто знал и уважал двух братьев. Но ему было настолько плохо, что он не сознавал себя и вряд ли отвечал на сочувствие. В такие дни человек должен оставаться наедине со своим горем.

Сони, спеша за друзьями, тихо кипел от гнева. После расспросов о том, какой Бездны он отпустил када-ра, создалась тягостная атмосфера, и он чувствовал в ней немой укор за то, что отпер державу. Виньес бурчал больше всех, возмущаясь тем, почему новичку приспичило ее трогать. Гвардейцы были им недовольны. Неужели они не понимали, чего для него стоило переступить через себя и броситься к ним? Он давно зарекся рисковать своей жизнью и отказывался от всего, что может поставить его под удар. Да он целый подвиг вчера совершил — пошел, считай, на самоубийство, зная, насколько силен Тэби! Может, не стоило этого делать, и тогда Кален, конечно, обязательно был бы счастлив. Правда, умер бы раньше, чем успел это понять.

И вообще, почему када-ра должны были обязательно остаться здесь и приносить бедствия? Может, они улетели в Бездну, к своему папочке Шасету. Разве это не было бы нормальным поведением для кого угодно, пусть и ужаснейших чудовищ на свете, — после долгого заточения со всей скоростью нестись домой?

С каждым шагом горнило внутри Сони, в котором тлели обида и злость то ли на себя, то ли на гвардейцев, раздувалось все сильнее, скрывая прячущийся под ним червячок страха. Что если Кален прав? Жрецы рассказывали, что в конце времени перед тем, как смешаются Небеса и Бездна, када-ра выйдут на свободу и уничтожат Кинаму, пожрав всех ее жителей. Особенно хорошо живописать этот момент получалось у того жреца Бездны, который пел на могаредском кладбище преступников. Реки крови покроют землю, повсюду будут раздаваться горестные вопли, дым от пожарищ спрячет под собой кости погибших и так далее. Жуткое зрелище. Сони не любил слушать его проповеди, но они, как ни странно, собирали много людей.

Недавно перечитанная легенда о Маресе Черном Глазе и его победе над када-ра тоже не обнадеживала. История гласила, что Дети Ночи появились по просьбе одного чересчур усердного почитателя Шасета. Они исполнили его желание — убили недругов и по счастливой случайности заодно ослабили Каснар, который на протяжении веков угрожал благополучию Кинамы. Многие погибли и еще больше сошли с ума, увидев када-ра. Поглотив своими бездонными глотками все приграничное население Каснара, злобные духи вернулись на Север Кинамы. И тут был бы ему конец, если бы не Марес.

Легенду рассказывали каждый по-своему. Некоторые утверждали, что Марес сам на свою голову вызвал чудовищ, некоторые — что это сделали каснарцы, но по глупости натравили их на себя, а уж подробности приключений Мареса отличались у каждого менестреля в меру его буйной фантазии. На самом деле все это было не важно. Даже если было бы доподлинно известно, как именно Марес умудрился загнать божественных существ в железный шарик, главная проблема заключалась в том, что в нынешние времена в Кинаме не было такого волшебника, как Марес. Сони не видел причин сомневаться в словах Калена, который как-то раз говорил, что Тэби вряд ли уступит по силе Вьюрину, главному магу короля Тэрьина. Это не подразумевало, что Тэби и Вьюрин невероятно могущественны, но все-таки волшебники подобной силы встречались редко, а Тэби только что погиб. Причем он не смог не то что хоть как-то защититься от Пожирателей Душ, а даже пальцем шевельнуть. В прямом смысле.

120